Главная

Подсознательное, досознательное, сверхсознательное и даже совсем не сознательное, бессознательное

Никогда не заставляйте грешить
человека сознательно. Он легко
справляется с этим бессознательно.

История знает немало странных примеров, когда в человеческом обществе вдруг начинает витать, а затем получает всеобщее расположение, какая-либо теория, достаточная в своих обоснованиях только для болвана. Обычно в центр этой теории водружается некая совершенно дикая концепция, пришедшая ниоткуда и ведущая в никуда, но за счет особой примитивности она легко прилипает к массовому сознанию и начинает широко в нём укрепляться.
Несмотря на полное отсутствие каких-либо, подтверждающих её фактов, подобная теория неудержимо популяризируется, и в итоге получает такое господство над умами, что закабаляет даже самые светлые из них.
В конце концов, неясная никому до конца, концепция, начинает настолько приниматься в качестве само собой разумеющейся, что сомневаться в ней становится несогласно традициям общественного мнения, а если кто-то и вздумает усомниться, то его тут же или опозорят, или пристыдят или поступят с ним так, как не хватает даже сейчас лексикона, чтобы квалифицировать это прилично.
И, несмотря на то, что любому, вникающему в логический строй этой теории, приходится серьезно деградировать, чтобы что-то там принять, высокое общество не успокаивается в привязанности к ней до тех пор, пока не пропитает ею какие-либо атрибуты своей культуры чуть ли не с религиозным оттенком.
Этот причудливый обычай известен всем народам и всем цивилизациям.
Неглупые ацтеки и майя верили, что белый человек бессмертен, а образованные эволюционисты думают, что от обезьяны произошли даже неглупые ацтеки и майя, на континенте которых вообще никогда не было никаких обезьян.
Неглупые европейцы (включая и королей!) верили, что можно придумать камень, который сможет из любого металла сделать золото! А их образованные потомки верят в расшифровку генома человека! Если отстраниться от предметности этих верований, то по своей сути это одно и тоже, только слегка наоборот – одни честно полагали, что чудеса может творить необычный камень, а другие полагают, что чудеса могут творить обычные молекулы.
Некий великий народ еще в двадцатом веке (до 1945 года!) считал, что их император – живой бог, пока император не выступил по радио и не признался в обратном. А другой, столь же великий народ, когда-то полагал, что живые боги обретают на вершине высокой горы Олимп.
С богами вообще происходит нечто невообразимое, если они подпадают под ту или иную хорошую теорию. Например, с высоких гор они могут попасть в камни. Как может жить бог в камне? А, как хочет, так пусть и живет – есть теория, предписывающая ему жить именно там, и какие у него могут быть вопросы, если есть такая теория?
А если, вдруг, есть другая теория, то боги из камней могут переселяться в тесные святилища, или даже в ящички на носилках. Можете себе представить подобного горемычного бога, вынужденного ютиться в маленьком ящичке? Но и он подчиняется теории.
Однако по большинству теорий, богам, все-таки, предписывается сидеть на облаках, как на подножиях своего трона, или же, по особому оргнабору (другими теориями), забираться с пожитками на какое-нибудь седьмое небо или в какую-нибудь Гиперуранию. Здесь, как теория Богу положит, туда Он и пойдет. Никуда не денется. А есть теория, которая готова распределить Бога малыми дозами по душам всех и каждого на Земле, и даже по душам тех, кто не достиг призывного возраста. Бывает и такое, если создавать теорию по принципу экономии ума. Да и вообще – мало ли, куда можно поместить такую полезную вещь, как Бога! Лишь бы была теория.
И если даже боги подчиняются всякому маразму, то люди и подавно. Перелистайте историю моды, и вы увидите, как над огромными массами просвещенных (!) людей периодически нависает неумолимая обязанность подчиниться тому или иному изобретению – надеть на себя что-то невообразимое, или сделать со своими волосами что-то противоестественное, но соответствующее неуклонному установлению текущего момента. Вспомните, например, что умнейшие люди своего времени носили жабо. А умнейшие люди другого времени надевали парики с буклями и посыпали их пудрой!
И хотя никто не знает, откуда приходят подобные позорные приказы, но никто не смеет им прекословить. Ни король, ни мудрец, ни простолюдин, ни президент корпорации, ни владелец банкирского дома. Такова сила теорий, которые ни на чем не основаны.
Плохо, конечно, когда есть такие, никуда не пригодные, теории. Но хуже всего, когда пригодность подобных теорий вдруг выявляется в тех областях, о которых даже и не помышляли их творцы. Это хуже, потому что в этом случае никуда не пригодная теория создает новый обычай интеллектуальной жизни, который требует понимать теперь любую исследовательскую деятельности как форму приобщения именно к этой теории. Эта патология возникает по очень простой причине – придя откуда-то, где эта теория явно непригодна, она ничем не демонстрирует свою несостоятельность в новых условиях, потому что её не к чему напрямую применить. Но зато она приносит с собой таинственный шлейф большого объяснительного потенциала: «А… это то, что перевернуло все устои в области…и т.д.». Так, обычно, отзываются об этой теории, не представляя себе, ни устоев, ни области, ни обстоятельств переворота, ни самого факта переворота, связанного с этой теорией.
Человек что-то такое слышал понаслышке про те области, про которые ему стыдно признаться, что он в них мало понимает, и поэтому он считает, что лучше поддакивать, чем нарушить последнюю благопристойность и потребовать разъяснений.
Так происходит прививка глупости к головам совсем не глупых людей.
Дальнесрочные последствия этого всегда печальны.
А происходит это, чаще всего, в том случае, когда какая-либо нестройная и невнятно изложенная концепция запоминается каким-либо броским термином, который никем не понят, но всеми принят по удачному звучанию. И вот, благодаря тому форсу, который исходит от звука этого термина, последний начинает приклеиваться к истолкованию всего того, что находится близко к тем проблемам, в системе которых он возник. Первое время все благосклонно привыкают к присутствию этого термина именно в системе его первоначального применения, а затем начинают потихоньку навешивать его вообще на всё, что нуждается в какой-либо звучной терминологии.
Развитие этого интересного процесса завершается тем, что за термином начинает признаваться право объяснять что-то такое, что он должен объяснять, несмотря на то, что никто так и не знает, что вообще означает сам этот термин. Именно вот это композиционное изящество в применении термина забавнее всего: никому не понятно, что сам этот термин означает, но все им что-то объясняют, поскольку так установлено – объяснять именно этим термином то, что принято объяснять именно этим термином. Почему – никто уже не задумывается.
В лучших случаях на этом держится какой-нибудь очень распространенный прием стыдливого замещения чего-то непонятного каким-либо научным словом. Так произошло, например, с тем явлением, которое обозначается словом «инстинкт». Все знают, что означает это слово с точки зрения лексической семантики, но никто не знает, что такое инстинкт с точки зрения реальной физиологии.

Главная
Карта сайта
Кликов: 2933698


При использовании материалов
данного ресурса ссылка на
Официальный сайт обязательна.
Все права защищены.


Карта сайта