Аристотель «Метафизика» (выборочные места) 09
МЕТАФИЗИКА. КНИГА ПЕРВАЯ (А). ГЛАВА 7.
|
Мы лишь вкратце и в общих чертах разобрали, кто и как высказался относительно начал и истины; но во всяком случае мы можем на основании этого заключить, что из говоривших о начале и причине никто не назвал таких начал, которые не были уже рассмотрены в нашем сочинении о природе а все – это очевидно – так или иначе касаются, хотя и неясно, этих начал. В самом деле, одни говорят о начале как материи, все равно, принимают ли они одно начало или больше одного и признают ли они это начало телом или бестелесным; так, например, Платон говорит о большом и малом, италийцы – о беспредельном, Эмпедокл – об огне, земле, воде и воздухе, Анаксагор – о беспредельном множестве гомеомерий. Таким образом, все они занимались подобного рода причиной, а также те, кто говорил о воздухе, или огне, или воде, или о начале, которое плотнее огня, но разреженнее воздуха; ведь утверждали же некоторые, что первооснова именно такого рода.
|
Итак, мы очень кратко и лишь в общих чертах разобрали, кто и как высказался относительно начал и истины, но, в любом случае, мы можем себе позволить вывод, что из всех говоривших о началах и причинах сущего, никто не назвал начал, которые не были бы уже рассмотрены в моей работе «Физика», и совершенно очевидно, что все говорившие, хоть и туманно, но касаются именно этих начал. Все о начале говорят, как о материи, неважно при этом, принимают ли они одно начало, или больше одного, и не важно даже, признают они это начало телом или бестелесным (как атомисты, например, объявляют началом пустоту); Платон в качестве таких начал называет большое и малое, пифагорейцы – беспредельное, Эмпедокл – огонь, землю, воду и воздух, Анаксагор – бесконечное множество гомеомерий. Таким образом, и эти, и те, кто говорит о воздухе, или об огне, или о воде, все полагали, что первооснова существующего именно материальна; даже и те, кто считали эту первооснову чем-то плотнее огня, но разреженнее воздуха – были и такие, кто утверждал это на полном серьезе.
|
|
Они касались только этой причины; а некоторые другие – той, откуда начало движения, как, например, те, кто объявляет началом дружбу и вражду, или ум, или любовь.
|
Все они касались только материальной причины, но были и те, которые занимались другой причиной – той, откуда начало движения у материи, и, в частности, те, кто такой причиной объявлял в паре Дружбу и Вражду, или отдельно, кто мировой Ум, а кто Любовь.
|
|
Но суть бытия вещи и сущность отчетливо никто не объяснил; скорее же всего говорят о них те, кто признает эйдосы, ибо эйдосы для чувственно воспринимаемых вещей и единое для эйдосов они не принимают ни за материю, ни за то, откуда начало движения (ведь они утверждают, что эйдосы – это скорее причина неподвижности и пребывания в покое), а эйдосы для каждой из прочих вещей и единое для эйдосов они указывают как суть их бытия.
|
Но третью причину, т.е. суть бытия вещи или ее сущность, никто их них отчетливо не объяснил; ближе всех к этому подошли, скорое всего, те, кто признаёт идеи, потому что оба их начала (сами идеи, как начала для материальных вещей, и Единое, как начало для самих идей) – не материя и не причина движения материи (как же неизменная идея может быть причиной движения, если она, скорее, причина неподвижности и стабильного стандарта?). Сутью же бытия платоники считают: с одной стороны – идеи, которые понимаются у них как суть бытия каждой отдельной вещи, а с другой стороны – Единое, понимаемое как суть бытия для самих идей.
|
|
Однако то, ради чего совершаются поступки и происходят изменения и движения, они некоторым образом обозначают как причины, но не в этом смысле, т. е. не так, как это естественно для причины. Ибо те, кто говорит про ум или дружбу, принимают эти причины за некоторое благо, но не в том смысле, что ради них существует или возникает что-то из существующего, а в том, что от них исходят движения. Точно так же и те, кто приписывает природу блага единому или сущему, считают благо причиной сущности, но не утверждают, что ради него что-то существует или возникает. А поэтому получается, что они некоторым образом и говорят и не говорят о благе как о причине, ибо они говорят о нем не как о причине самой по себе, а как о причине привходящей.
|
Однако то, ради чего совершаются поступки людей, и ради чего происходят все изменения и все движения материального мира, т.е. цель всех этих событий, они обозначают причиной каким-то слабым образом, совсем не в том смысле, который следует вкладывать в понятие первой причины существующего. Они понимают то, ради чего происходит всё в мире, лишь в качестве начала, которое производит какое-то частное, текущее действие со своей отдельной целью. И, кстати, те, кто выводят в качестве причины не идеи, а, скажем, Ум или Дружбу, те тоже принимают эти причины за некое Благо не в том смысле, что всё существующее или что-то, из него возникающее, существует именно ради того же Ума или Дружбы, а в том смысле, что эти Ум или Дружба выступают причинами, от которых исходят движения, т.е. как причину движения, а не как цель движения. Точно также и те философы, которые приписывают природу Блага вообще всему единому или сущему, хоть и считают Благо причиной сущности, но не утверждают, что именно ради Блага, как цели, что-то существует или возникает. А поэтому получается, что у них, Благо, все-таки, является некоторым образом и причиной и не причиной, ибо они говорят о Благе не как о начальной и главной причине всего существующего, а как о причине, привносимой в этой порядок разными частными обстоятельствами.
|
|
