Аристотель «Метафизика» (выборочные места) 20
|
Далее, «то, ради чего», – это конечная цель, а конечная цель – это не то, что существует ради другого, а то, ради чего существует другое; так что если будет такого рода последнее, то не будет беспредельного движения; если же нет такого последнего, то не будет конечной цели. А те, кто признает беспредельное [движение], невольно отвергают благо как таковое; между тем никто не принимался бы за какое-нибудь дело, если бы не намеревался прийти к какому-нибудь пределу. И не было бы ума у поступающих так, ибо тот, кто наделен умом, всегда действует ради чего-то, а это нечто – предел, ибо конечная цель есть предел.
|
Далее, «то, ради чего» происходит возникновение – это конечная цель, а конечная цель – это не то, что существует ради чего-то другого, а наоборот, это именно то, ради чего происходит всё другое; так что, если исходить из того, что вот такая последняя цель существует, то беспредельного процесса изменений тоже быть не может – ради чего тогда что-то будет происходить, если цель уже достигнута? А если кто-то настаивает на том, что беспредельный процесс изменений может существовать, то этот кто-то, сам того не замечая, будет отрицать у этого процесса конечную цель. Поэтому те, кто признают бесконечный процесс изменений, те невольно отвергают Благо как таковое, т.е. отвергают положительный смысл всего происходящего; однако же, трудно себе представить, чтобы кто-нибудь из них сам в здравом уме принимался за какое-нибудь дело, не предполагая его чем-нибудь завершить и прийти к какому-нибудь пределу. Так поступал бы только тот, у кого нет ума, ибо тот, кто наделен умом, всегда действует ради чего-то, а это что-то – предел процесса, ибо конечная цель есть именно момент наступления подобного предела.
|
|
Но точно так же и суть бытия вещи нельзя сводить к другому определению, более пространному: ведь предшествующее определение всегда есть определение в большей мере, а последующее – нет; если же первое не есть определение сути бытия вещи, то еще менее последующее. Далее, те, кто так утверждает, уничтожают знание: ведь невозможно знать, пока не доходят до неделимого. И познание [в таком случае] невозможно, ибо как можно мыслить то, что беспредельно в этом смысле? Ведь здесь дело не так обстоит, как с линией, у которой деление, правда, может осуществляться безостановочно, но которую нельзя помыслить, не прекратив его; так что, кто хочет обозреть ее в беспредельной делимости, тот не может исчислять ее отрезки. Но в движущейся вещи необходимо мыслить и материю. И ничто беспредельное не может иметь бытие; а если и не так, то во всяком случае существо (to einai) беспредельного не беспредельно.
|
И точно так же, кстати, всё обстоит и в процессах теоретического осмысления, когда стремление к бесконечному расширению содержания определений только ухудшает дело, в отличие от принятия некоего разумного предела в этом занятии. Осмысление сути бытия вещи нельзя расширять через всё более и более пространное её толкование: ведь любое предшествующее определение в этом процессе будет более конкретно относиться к сути бытия, чем последующее; а если первое определение в цепи этих попыток не есть определение сути бытия вещи, то последующее будет этим еще меньше. Те, кто утверждает, что расширение определения приближает к понятию сути бытия, те вообще уничтожают знание как таковое: ведь невозможно что-то знать, пока не дойдешь до неделимого в своем смысле и поэтому – однозначного понятия. А если увлекаться бесконечной и подробной детализацией понятия, то познание будет невозможно, ибо, как можно мыслить то, что в своем содержании беспредельно? Ведь здесь нельзя подходить к познанию так, как это, например, происходит в мыслительных операциях с линией, деление которой теоретически можно осуществлять безостановочно, но при этом, если не отстраниться от этого интересного процесса и не прекратить его, то саму линию вообще можно будет потерять настолько, что и помыслить уже будет уже нельзя; так что, тот, кто хочет заниматься проблемой беспредельной делимости линии, может с чистой совестью игнорировать проблему исчисления ее отрезков – эти проблемы теоретически разрозненны, бесполезны друг для друга и не могут существовать в рамках единой теории. Но в движущейся через череду состояний вещи, нельзя, при её познании, отказаться от чего-то в пользу другого – в ней необходимо мыслить и суть бытия, и материю. И при этом, опять же, следует понимать, что ничто беспредельное не может иметь бытия, пусть даже это бытие некоего теоретического определения; а если это и не так, то, во всяком случае, утешает хотя бы то, что само понятие сути беспредельного не беспредельно в своём определении – нам сейчас важен не глобальный принцип отрицания бесконечного, нам важен лишь принцип разумной лаконичности теоретических определений.
|
|
