Николай Кузанский. «О неином» (Отрывки) 06
|
Фердинанд. Метод ясный и удобный. Ведь так же точно обстоит дело и с чувственным слышанием. В самом деле, звук есть принцип бытия слышимого и его познания. Таким образом, бог, если его обозначить, через неиное, есть для всего принцип бытия и познания, с устранением которого ничего не остается ни на деле, ни в познании. Как с устранением света радуга иди видимое перестает и существовать, и быть видимым и как с удалением звука не существует ни слышимого, ни слышания, - точно так и с удалением неиного ничто ни существует, ни познается. Что с этим дело обстоит так - я убежден полностью.
|
Фердинанд. Ну что ж, метод ясный и удобный. Ведь так же точно обстоит дело, например, и с чувственным слышанием – звук нам дан через что-то другое, через физическую среду. В самом деле, звук есть и принцип бытия слышимого, и принцип его познания – звук воздействует на другое, т.е. на среду, и этим творит бытие звука; а познается звук также через что-то другое – через физическое ощущение в ухе. Таким образом, и Бог, если его обозначить как «не что-то другое», является для всего другого, т.е. для всего существующего, именно таким принципом бытия и познания, с устранением Которого ничего не остается ни на деле, ни в познании. Как радуга, или вообще всё видимое, перестают существовать и быть видимыми с устранением света; или, как не существует ни слышимого, ни слышания с удалением звука - точно так же и с удалением «чего-то не другого», что создает бытие другому, ничто уже не существует и не познается. Что с этим дело обстоит так - я убежден полностью.
|
|
Николай. Несомненно, твое убеждение правильно; однако обрати внимание вот на что: видя нечто, например камень, только посредством света, ты не отдаешь себе в этом отчета; также когда ты что-нибудь слышишь, то - лишь посредством звука, хотя бы ты и не обращал на это внимания. Таким образом, принцип бытия и познания предстает в первую очередь как то, без чего попытки видеть и слышать были бы напрасны. Однако, стремясь видеть или слышать иное, ты не сосредоточиваешь своей мысли на принципе, хотя он-то и есть начало, середина и конец искомого. Таким же точно образом посмотри и на неиное. Поскольку все существующее есть не что иное, как оно само, постольку оно во всяком случае не получает этого от чего-либо иного; следовательно, оно получает от неиного. Итак сущее пребывает и познается в своем существовании только при помощи неиного, которое и есть его причина, то есть адекватнейшее основание, или определение, так как, оно прежде всего представляет собою начало, середину и конец искомого умом; но оно совершенно не рассматривается в своем бытии, поскольку все, что ищется, ищется в качестве иного. Ведь невозможно в собственном смысле ставить вопрос о принципе, который всегда предшествует искомому и без которого последнее никоим образом нельзя искать. И все же всякий ищущий старается прикоснуться к принципу - «если сможет», как говорит Павел. А так как его нельзя постичь, каков он в себе, тот, кто ищет его прежде иного, сам будучи иным, ищет его, естественно, в ином. Так свет, который в себе, то есть поскольку он предстает в чистоте солнечного света, невидим для человеческого взора, мы стремимся увидеть в видимом. Нет нужды, в самом деле, искать свет, который обнаруживает самого себя в видимом, оставаясь при этом невидимым. Но надлежало бы искать свет светом. Таким образом, мы отыскиваем свет в видимом, где он и постигается, чтобы по крайней мере в таком виде видеть его.
|
Николай. Несомненно, твое убеждение правильно; однако обрати внимание вот на что: когда ты видишь камень, то ты не отдаешь себе отчета в том, что ты видишь его только благодаря свету – ты просто смотришь, и видишь; точно так же, когда ты что-нибудь слышишь, то ты не акцентируешься на том, что ты без звука ничего бы не слышал – ты просто слушаешь, и слышишь. Таким образом, принцип бытия и познания предстает здесь в первую очередь как нечто, без чего попытки видеть и слышать были бы напрасны. Однако, как в этих частных случаях со светом и звуком, когда ты, стремясь видеть или слышать всё «другое» (существующий мир), не сосредоточиваешь своей мысли на принципе, благодаря которому слышишь и видишь, так же точно ты не задумываешься о том, чьими заслугами твоему восприятию вообще дано всё это существующее «другое». А, ведь, как мы уже знаем, не результат восприятия, а принцип, благодаря которому само восприятие возможно, есть начало, середина и конец искомого источника как бытия, так и познания. Таким же точно образом посмотри и на «не что-то другое»: если «не что-то другое» есть принцип бытия и принцип познания всего «другого», то именно оно и создает бытие «другого», именно оно дает его нашему восприятию, а, следом, и нашему познанию. А поскольку всё существующее есть именно «другое», то оно, во всяком случае, получает бытие от «не другого», от того, что не оно. Итак, сущее пребывает и познается в своем существовании только при помощи того, что есть «не что-то другое», которое и есть его причина, то есть адекватнейшее основание, или определение, так как оно, прежде всего, представляет собою начало, середину и конец искомого умом; но при этом «не что-то другое» совершенно не рассматривается нами в своем собственном бытии, поскольку всё, что ищется нашим сознанием, ищется в формах «другого» – в формах всего существующего. Ведь невозможно в собственном смысле ставить вопрос о познании некоторого принципа, который сам предшествует любому познанию, и, следовательно, если он предшествует любому познанию, то он должен предшествовать и познанию самого себя же. И все же всякий ищущий старается прикоснуться к этому первому принципу познания - «если сможет», как говорит Павел. А так как его нельзя постичь, каков он в себе, то тот, кому найти его важнее, чем познать «другое», сам, будучи субъектом сферы «другого», ищет его, естественно, только в том, в чём ему искать дано – в «другом». Так же и свет, который пребывает в себе, а предстает перед нами в чистоте солнечного света, для нас невидим, и мы, пытаясь, все-таки, его узреть, стремимся увидеть его не в нем самом, а в чем-то видимом – на какой-то поверхности или в какой-то среде. На самом же деле и по большому счету нам нет никакой нужды искать свет, который сам обнаруживает своё присутствие в видимом, оставаясь при этом невидимым. Но, если бы это надлежало сделать, то, ведь, чтобы увидеть свет, его надо было бы тоже как-то со стороны осветить, ибо, как мы знаем, без света зрению не увидеть ничего, и даже света. То есть, пришлось бы искать свет светом. А, поскольку, мы такого способа себе не можем даже вообразить, то мы отыскиваем свет во всём другом, что не свет, т.е. во всём видимом (на поверхности или в среде) где он и постигается, чтобы, по крайней мере, видеть его хотя бы в таком виде.
|
|
