Главная
 |
 |
|||
 |
|
|||
      |
||||
«Евгност Блаженный» 02
Многие мыслители были стихийными философами, но им не хотелось идти против доброй привычки вольно «помыслить» что-нибудь этакое, а особенно каких-либо богов или одушевленную силу, спрятанную за онтологическим фасадом видимого мира.
Мы помним, что когда Эмпедокл первым вывел наличие в мире двух главных сил физики – силу отталкивания и силу притяжения – то силу притяжения он отнес к действию богини Афродиты, а силу отталкивания объяснил борьбой, которую ведет с Афродитой богиня Нейкос.
Вот так у них там всё переплеталось. Вполне уютно.
Но когда эти две, взаимно неприемлемые познавательные модели, стали резко расходиться, появилась Благая Весть.
Содержание Евангелий попало на обработку и в философские школы, и в эзотерические кружки. И часто конечный продукт находился в смеси и того, и другого в самых причудливых сочетаниях: строгий философский подход через, отсекающие всякую дурь, принципы, тут же переходил в свободный эзотерический полет одухотворенного «помысливания».
В данном тексте, у Евгноста, эти два подхода чудом соседствуют и демонстрационно наглядны.
Но мы о другом.
У христианства, как у формирующейся доктрины, тогда был выбор – или опереться на новую, интеллектуально аскетичную философскую систему, или оставаться в стародавнем эзотерическом распутстве.
В итоге мы знаем, что христианство не только завершило формирование философского метода, но и сделало для философии то, чего не осилила даже аристотелевская концовка древнегреческой эпохи: эллины не смогли разорвать мир на «видимое и невидимое», а христианская доктрина смогла.
До христианства даже идеи у Платона находились в составе видимого мира – каждая жила где-то высоко-высоко, где-то за небесами, в Гиперурании, как одна маленькая, но гордая птичка…
И боги древних греков тоже жили не где-нибудь, а на Олимпе, на реальной горе, или в реальных морях и лесах.
А боги всех других народов жили даже ближе – повсюду рядом, за каждым реальным камнем или за каждым реальным деревом. Как Деды Морозы.
И даже бог Иегова из Ветхого Завета, который, вроде бы, сотворил материю, и, следовательно, должен был иметь до сотворения мира какое-то собственное обиталище – даже тот в дохристианском сознании обитал недалеко от людей: тут же в маленьком ящичке, который верующие иудеи волочили всюду за собой.
И только в христианстве Бог впервые вообще ушел из физического мира в Своё, иноприродное Бытие.
Бог приобрел нематериальное Бытие полностью вне физического мира только с христианством.
Далее у нас здесь был бы возможен специальный философский разговор о том, как именно данное достижение христианских философов вывело философию из абсурда греческих отношений с материей и сформировало научное мышление, но это для слишком специального слушателя. Не будем.
Что же касается данного текста, то мы поначалу наблюдаем у Евгноста верное и достаточно точное отстаивание вот этого главного прорыва христианской доктрины – мир невидимый это не тот, который скрыт от нас в тайниках мира видимого; мир невидимый – это самостоятельный и вечный источник мира видимого. «Мир невидимый», как существовал до «мира видимого», так и останется после «мира видимого» – вот что сформировало христианское сознание этого философа.
|
||||
 |
||||
Главная |
При использовании материалов |
|||
