Главная

«Евангелие от Филиппа» 02

Данный апокриф тоже создан для того, чтобы высказаться, не высказываясь, но он действительно выглядит так, как должны были бы выглядеть какие-нибудь «Записки», набросанные для самого себя, а не для публики.
Здесь в каждом абзаце вбита в кремень какая-то мысль, но не развернута во всю её полноту, потому что автор в этом не нуждается – ведь он конспектирует ход собственного сознания, а для него здесь всё понятно с полуслова.
В этой скупой манере недосказанности, Филипп, еврей по рождению, ушедший в христианство, бессистемно занимается совершенно разными проблемами: то повествует об истории человеческого рода, то перечисляет преимущества, которые мир получил от христианства, то рассуждает о глубоких смыслах живого и мертвого, то занимается вольной расшифровкой и без того запутанных, терминов христианства. А то даже рассматривает что-нибудь пустяшное, что на ум пришло.
Энциклопедия мыслей маленького человека, которого интересует большой мир.
Поэтому абзацы выстроены у автора в однотипно лапидарной манере – короткое обозначение проблемы, а затем возможный выход из неё коротким-же завершением.
Кстати, примерно так писал Аристотель – предельно свёрнуто, расставляя только главные сигналы смыслов, потому что те темы, которые он вскрывал, были понятны всем остальным с полуслова. Эти темы были не только на слуху того сообщества, для которого писал Аристотель – они составляли предмет их ежедневных прений.
Однако стиль Филиппа, все-таки, если и схож с аристотелевским, то лишь по усечённости пояснительных средств – Аристотель писал сознательно и для всех посвященных, а Филипп пишет бессознательно и только для себя, единственно посвященного.
Поэтому какой-нибудь текст Аристотеля развернуть даже проще, чем текст Филиппа.
Но мы, все-таки попробуем. Разберем, например, самый первый абзац его работы.

Еврей создает еврея, и называют его так: прозелит. Но прозелит не создает прозелита: люди истинные таковы, каковы они с самого начала, и они создают других, также людей истинных. Достаточно им появиться.

Посмотрим, как из этого эмбриона должна была бы разрастись полноценная концепция, имей автор задумку поработать над ней для внешней аудитории.
Итак, в этом абзаце, «Филипп» отдается новому для себя переживанию – причастности к религии, которая не обусловлена национальной принадлежностью.
Это было резко новым для того времени.
В языческих религиях боги всегда были или свои, семейно-родственные, или чужие – нежелательные и даже хамоватые.
Пантеоны языческих богов полностью повторяли национальный раскрой заселенных территорий. И если одно племя удачно нападало на другое и грабило его – то это только потому, что в этот раз наши боги оплошали перед чужими.
А христианство – наднациональное мировоззрение. «Несть эллина и несть иудея». Национальность в христианстве не то, чтобы вторична – вообще не нужна.
И вот этот Филипп глубоко рассуждает об этой, новой для себя, интеллектуально-духовной проблеме – если я был евреем по религии, то теперь, когда я по религии больше не еврей, то остаюсь ли я при этом евреем, и если остаюсь – то как я им остаюсь и т.д.
Вот здесь автор как раз и уходит в проработку внутреннего монолога для аудитории своей же собственной «авторской программы». Говорит, как бы, гладя в зеркало.
И текст настолько скупо сверстан в словах только потому, что автор понимает своё внутреннее состояние настолько, что записывает его методом «через слово, а то и реже».

Главная
Карта сайта
Кликов: 2937693


При использовании материалов
данного ресурса ссылка на
Официальный сайт обязательна.
Все права защищены.


Карта сайта