Главная
 |
 |
|||
 |
|
|||
      |
||||
«Евангелие от Фомы» 06
То есть критерии действительности могут очень легко разрушить любую, предельно устойчивую по внутренней логике, теорию эллинов.
Однако, несмотря на это, внутри своего организма каждая эллинская теория была всегда корректной, добротно обоснованной и устойчивой к правде.
Это происходило за счет того, что аргументом, из которого росли древнегреческие теории, являлся порядок видимого мира. Ничто не должно было внутри теории противоречить тому, что происходит во внешнем мире, и тогда теория воспринималась в качестве допустимой. Мир был главным критерием правильности, ибо порядок мира они переносили внутрь порядка своих теорий не просто так, а, понимая, что именно разумный и логический порядок мира может сделать теорию тоже логически стройной и разумно верной.
Эти умнейшие люди видели, что мир устроен разумно, и эту разумность они относили к внутренним свойствам самого мира. К его живой способности.
Поэтому первый философ Древней Греции Фалес объявил действие магнита доказательством наличия у неживой природы психики (воли), а самый последний её философ, Аристотель, утверждал наличие индивидуальной программы развития в каждом материальном предмете, что было практически анимизмом – наделением предметов душой.
Греки так видели. Для них мир был наделен божественным разумом в каждой мельчайшей частице – в кучке обычного песка, который можно сгорнуть в любом месте.
И мы помним, что произошло в эпоху Возрождения, когда эллинская философия вернулась в Европу. «Возрождение» ведь понимается нами в качестве двоякого культурного эффекта – с одной стороны человек возродился в том смысле, что отбил себе назад права на алкалоиды и оргазм, а, с другой стороны, произошло «возрождение» эллинских культурных доминант. В Европе стало модно изучать эллинскую философию, эллинскую науку и перенимать эллинские приемы в искусстве.
И, что же сразу произошло? Произошло то, что серьезная философия в Европе мгновенно свернулась и в ней начался разгул пантеизма.
Только Николай Кузанский фронт держал.
А все остальные рухнули в самые разнообразные версии одушевления природы. Ибо вот это одушевление природы и соединение её с божеством – это и есть непосредственно греческое видение мира.
Поэтому и данная фраза из «евангелия» – расщепи дерево, раздроби камень и там будет Христос – это обычная декларация пантеизма.
Отсюда мы и делаем вывод, что на самом деле данное «евангелие» – это именно поздний греческий пересказ всякого разного, слышанного или читанного по теме «Пришествие Христа».
Кстати, у этого нашего «евангелия» есть прямой родственник по методу работы – это «Евангелие от Луки».
Лука, как грек, пошел аналогичным образом – он собрал всё, что ему был известно о случаях исцеления больных Иисусом Христом (Лука был врачом и поэтому интерес к этой теме понятен), записал всё, относящееся к притчам Иисуса Христа (Луке это было особенно интересно, ибо он был склонен к литературе), и развесил всё это на том скелете, который уже был собран до него в двух Евангелиях – в «Евангелии от Матфея» и в «Евангелии от Марка».
Автор рассматриваемого нами апокрифа пытался сделать то же самое, что и Лука. Наверное, не он один пытался это сделать. Но Лука оказался лучше прочих.
Взрыв побочного творчества интеллектуальных греков, сопровождавший Благую Весть, был, очевидно, очень мощным, и поэтому всё вот так и перемешалось в этом сборнике цитат из «евангелия от Фомы» – не отделишь каноническое от вольно приобретенного.
Всё это – издержки ажиотажа при осмыслении греками Евангелий. Здесь автор, может быть, даже и не виноват в том, что говорит загадками или утопает в неточностях. Это не его личное творчество. Он просто пересказал всё, что слышал и всё, что собрал по близкой ему теме.
|
||||
 |
||||
Главная |
При использовании материалов |
|||
