Главная

«Евангелие от Фомы» 02

Сам греческий термин «эон» не прижился даже внутри греческой философии, потому что он очень странно скроен –наделен величественным значением, но не обладает элементарной конкретикой. Такова его особенность.
Лучше всего про эон можно сказать словами Пушкина о творчестве Ленского – «и нечто, и туманна даль». Хотя Ленский писал не об эонах, но по сути – у Ленского получались именно эоны.
Если намутить фразу из одних только присловий, например – «Фу ты, ну ты, ёш-трёш, куда ни кинь, а на тебе: ни дать, ни взять, откуда ни возьмись, долго ли коротко, но, хочешь не хочешь, а всё равно – была ни была!» – то это тоже будет какой-нибудь эон.
Потому что смысла – выше крыши. Конкретики – ноль. И следовательно – это эон! Или Эон. Или даже – Эон Эонов!
Интересно, что в познавательной работе среди философов «эон» никогда никому не пригодился, но зато намертво зацепился за апокрифы – и это очень показательно.
Потому что повсеместный «эон» в апокрифах – это не что иное, как грубый эффект тонкого строя греческой мысли, пытающейся из Благой Вести сформировать не Веру, а знание. Тот самый «гнозис».
Но столкновение с масштабом Смысла, превышающего максимум любого человеческого постижения, привело к попытке упаковать этот Смысл в бездонные абстракции, одной их которых и стало вот это интересное слово – «эон».
Поэтому, если мы видим в апокрифах термин «эон», то мы сразу же должны понимать – это поздний пересказ более ранних источников.
И данное «Евангелие от Фомы» – это тоже классический пересказ, несмотря на то, что здесь нигде ни разу не всплывает слово «эон».
О характере пересказа, пусть даже без словарных эллинизмов, здесь говорят эллинистические трактовки именно тех «изречений» Иисуса, которые тщатся копировать канонические. Именно здесь, как нигде, работает вот этот испорченный телефон с результатом «слышал звон, но повторю его по-гречески».
Ведь греки получили Евангелие от Апостолов, которые пришли к ним из мест, про которые греки мало что понимали.
Вдохновлённые мыслью, что смерть побеждена, греки искали в Евангелиях как можно больше «горнего», божественного, наполненного светом особого смысла.
А на самом деле Евангелия – это во многом еще и просто хроника. И не всё из этой хроники должно стать содержанием вероисповедальных речевок.
Многое в хронике означает только то, что оно означает без всякой мистической подоплеки.
Богочеловек – Он на то и Богочеловек, что Он и человек истинный, и Бог истинный. И то в Нём есть, и это. И Он жил среди людей самой простой людской жизнью.
Поэтому, если Богочеловек говорит – «Я есть дверь: кто войдет Мною, тот спасется» (Евангелие от Иоанна), то это есть прямая мировоззренческая установка, данная нам через смыслы, которые живут выше прямого значения слов.
А если Богочеловек говорит – «Закройте дверь – дует!», то это тоже прямая, но совсем не мировоззренческая установка закрыть дверь тому, кто поближе. Что сказано, то и сказано – не выше словарной сути слов.
Сами Апостолы, когда бытописали происходящее, они понимали – где простая хроника, а где моменты богоявления. Но вот греки позже полагали, что любой предмет в составе Благой Вести слишком значителен, чтобы вытеснять его из сферы Божественного Откровения в область простых человеческих разговоров.
Вот яркий пример из этого «евангелия от Фомы»:

«Иисус сказал: Может быть, люди думают, что я пришел бросить мир (слово греческими буквами эйдене) в мир (греческими буквами написано космос), и они не знают, что я пришел бросить на землю разделения, огонь, меч, войну. Ибо пятеро будут в доме: трое будут против двоих и двое против троих. Отец против сына и сын против отца; и они будут стоять как единственные».

Здесь как раз очень греческое понимание этой, почти канонически воспроизведенной, фразы Христа.

Главная
Карта сайта
Кликов: 2937625


При использовании материалов
данного ресурса ссылка на
Официальный сайт обязательна.
Все права защищены.


Карта сайта