Главная

Архивы Поребирной Палаты


Перескажу сюжет из Поребирной Палаты, где, насколько я понял, речь идет о версии древних легенд, согласно которым доисторический мир был каким-то многомерным, и только потом стал трехмерным, как сейчас. По-моему, именно об этом вся эта история. Впрочем, судите сами. Назовем её «Легенда об укосах»:

Много эонов тому назад, от самого первого свидетельства, известно, что это место повсюду называли именно так – Пустошью.
Потому что оно и было, это место – пустошью, и как же еще его называть, если это место – пустошь и есть?
Поэтому везде, и даже между окраинными народами, и даже в среде этих диких полузверей, среди этих иегарских кочевников, даже среди них, как и во всех тридцати семи укосах пребывания рода человеческого, повсюду это место называли всегда от самого века вот так – Пустошью.
Да, и как иначе могло быть?
Ведь, род человеческий, хоть и пребывает по разным укосам, но это один и тот же род, и каждый укос примыкает к Пустоши, и, как же может один и тот же род называть разным словом то, что одно и то же по понятию его?
И знали все про это место только одно главное – в Пустошь можно войти, но из Пустоши нельзя выйти.
Это все знали от века. А другого ничего не знали. Потому что – как же можно знать что-нибудь про такое место, в котором никто не побывал так, чтобы потом придти и рассказать про то, как он там был, и что оно такое?
Поэтому никто ничего не знал о Пустоши, кроме того, вот, что в нее можно войти, а выйти из нее – нельзя.
Никто еще не вышел из Пустоши…
Даже если ветер гнал из Пустоши пыль, то исчезала эта пыль прямо на глазах наблюдавшего, едва коснется она невидимой границы обычного мира.
Предполагали невероятное – что в Пустоши укосы пребывания были не как в обычном мире, а были без границ между собой. Полагалось, что это в Пустоши из-за того, что укосы пребывания в Пустоши не разделены, а составляют как бы одно, и, дескать, если бы род человеческий мог обитать в Пустоши, то жили бы все как в одном общем укосе.
Вот такое невероятное предполагалось про Пустошь. Потому что об этом говорила Священная Книга «Иездил».
Никто не мог себе понять или представить, как это может быть, чтобы укосы пребывания были – одно. Но об этом говорила Священная Книга «Иездил», которой все верили.
Да, и как не верить священной книге?
Но никто не был в Пустоши так, чтобы потом придти и рассказать. Никто не вернулся. Потому что в Пустошь можно войти, но из нее нельзя выйти. Это все знают. Так всегда было. От века так было. Одно и то же было всякий раз, если кто входил в Пустошь.
И предания говорят, что за два урожая до Большой Воды патриарх Монх из укоса Белых Пирамид вошел в Пустошь со своим племенем, предварив сие большое дело безмолвным трехдневным поклоном священной скале Сардумор.
Всё племя, включая младенцев, держало поклон три дня. Но боги Консумона не приняли поклона. Потому что никто из племени не вернулся. Потому что если бы боги Консумона смилостивились над племенем, то хоть один бы, но вернулся. А так ни один не пришел назад из рода Монхов.
А если бы хоть один из них вернулся, то рассказал бы он, как это может быть, чтобы укосы пребывания были не разделены, а были бы как одно. Но не вернулся никто. Потому что боги Консумона не приняли поклона.
Затем, через восемь снегов после разрушения Цитадели Саграпа, в Пустошь ушел Ипхенал со своей молодою женою Версою из укоса Соляных Столбов. На повозке они держали клеть с голубями возврата. Семь дней голуби в День Отдохновения приносили кипу на лапах с донесением о том, что Ипхенал и Верса живы. Но с восьмого дня голубей не стало.
Заискрил в родовом жертвеннике рода Ипхеналов самый драгоценный из камней – камень Бхорал, истратился весь, истощился белым огнем, но не вняли боги Консумона жертве рода, никто не видел больше Ипхенала и его молодую жену Версу…
Если бы они вернулись, то рассказали бы они, как это можно перейти одному, живущему в одном укосе, к другому, который живет в другом укосе, если в Пустоши заведено так, что нету между укосами неодолимых граней.
Хотя, как это может быть, чтобы не было разделенных укосов пребывания? Невероятно это.
На двенадцатый исход снегов после Большого Огня приняла и поглотила в себя бесследно Пустошь семерых братьев Бачей, искусных дичеловов и неутомимых косарей из рода Башмана, что в укосе Длиннотелых Горделий. А пошли они туда за сокровищами пещеры Консумона, которыми древняя молва наделяла гибельную Пустошь. Они хотели этих сокровищ и пошли в Пустошь. Потому что сильно было их желание и слабо стало у них благоразумие.
Но забрали их боги Консумона, как и всех остальных. Много оплакивала братьев родовая равнина Гевел, обитель Башманов, без надежды взирая на полосчатые всполохи черных туч, что всегда играют над Пустошью. Молва твердит, что эти полосчатые огни – это тени богов Консумона, которые образуются отблеском их надголовных диадем при каждом повороте головы. Отсюда и пошли разговоры про сокровища той пещеры, где укрыты разные диадемы, потому что разные всполохи видны, непохожие друг на друга, и, значит, дескать, должно быть много таких диадем у богов Консумона.
За ними, за диадемами этими и пошли в Пустошь братья Бачей. Но они не пришли назад и не рассказали никому – как это может быть, чтобы не было укосов, чтобы всё пребывание было одно и общее для всех?
Никто еще не возвращался из Пустоши… Некому было рассказать.
И много еще подобных историй хранят древние свитки и онограны скрижалей.
А ведь еще в гадательной книге весей говорится – «кто верен благоразумию, да не переступит порога Пустоши, ибо даже ворожба и мантика показывают на неё пустой знак, и пустую карту».
Даже Вещий Попугай, гордость весталок Семигорья, не вытягивал своим клювом, поблачённым в бахромчато-золотую накидь, ворожейные рулоны Эстрома Правдивого, если ему задавали вопрос про Пустошь.
А, бывало, кто ходил, того, бывало, и не пускала в себя Пустошь. Потому что не всякого брала в себя Пустошь.
Подойдет, бывало, кто-нибудь, отчаявшийся, или, напротив, лукавый промысловик с мечтой богатства, переступит порог обычного мира, взойдет в Пустошь, и шагает весь день напролет. А обернется – стоит он на том же самом месте, где начал свой путь. И все люди, как видели его шагающим, так он и шагал на месте одном от начала и до конца, не понимая, что не отходит ни на шаг от границы. Потому что не впустила Пустошь его в себя. Она не каждого в себя впускает.
Потому что даже Священная Книга «Иездил» говорит, что не каждого Пустошь в себя впустит, а кого впустит, то там, в Пустоши, нет укосов и всё пребывает как одно. Такое невероятное сказано в этой Книге.
Но в каждом из тридцати семи укосов всегда находился свой жрец, который имел мужество в противовес буквам Книги держаться верной истины о том, что живущие одного укоса никогда не смогут встретиться с живущими другого укоса, ибо такова воля богов Консумона и неизменна она от века – лишь видеть могут друг друга люди разных укосов, но не дано им встречаться и касаться друг друга.
Потому что таков был закон от века. Таков был порядок.
И только в Пустоши, как говорила Священная Книга «Иездил», не было укосов, и любой живущий мог дотронуться до любого из живущих. Но не мог себе представить никто из людей, как это можно, чтобы не было раздельных укосов, и чтобы всё было общее и одно?
Так было от века. Потому что это был закон.
Но все изменилось, когда некто Болонд, продавец тыкв из укоса Полустеблей Левонны, вдруг нечестиво объявил укосы тюрьмой, и с этим святотатством на устах вошел в Пустошь.
Дивились люди и гадали – впустит еретика Пустошь, или нет?
И он скрылся из глаз людских на горизонте к исходу дня.
Люди разных укосов глядели на удаляющуюся согбенную спину, и думали – вот он, который еще один ушел туда, откуда никто не вернется никогда. И недолго говорили меж собой об этом, потому что всем известно было, что из Пустоши никто не возвернется.
Болонд вернулся через восемь дней!
Он был первым, кто вернулся!

– Ладно, надоело рассказывать. Время поджимает, продолжу в следующий раз… История забавная, есть что послушать.

Главная
Карта сайта
Кликов: 2937754


При использовании материалов
данного ресурса ссылка на
Официальный сайт обязательна.
Все права защищены.


Карта сайта